«Я бы не сказал, что Константин Васильев выступал только за русское в искусстве...»

Соратник знаменитого художника Геннадий Пронин о жизни на казанской улице Авиахима, патриотических ярлыках и татарских живописцах

В сентябре исполнилось 75 лет художнику Константину Васильеву (1942–1976). По случаю даты в казанской галерее Васильева на Баумана, 29/11 открыта большая выставка (150 картин) его работ. Близкий друг Константина Васильева и директор галереи Геннадий Пронин, комментируя биографию и творчество живописца, рассказал «БИЗНЕС Online», за что в свое время художника осуждали его наставники, как в эпоху культурного дефицита добывалась необходимая информация и зачем они ездили в Москву к Илье Глазунову.

Геннадий Пронин:  «Константин все время создавал. Все время был в поиске. И всякий раз, погружаясь в какой-то этап, чаще других слов говорил: «Вот я теперь знаю, как писать!»

«НА СЕГОДНЯ ЭТО – ОДНА ИЗ САМЫХ КРУПНЫХ ВЫСТАВОК КОНСТАНТИНА ВАСИЛЬЕВА»

Геннадий Васильевич, для начала расскажите о выставке.

—   На сегодня это – одна из самых крупных выставок Константина Васильева. Потратив на нее время и силы, мы постарались самостоятельно осуществить весь требуемый цикл – от оформления страховок на привозные картины до транспортировки их в специальных фургонах. Для Казани это не вполне обычно, поскольку, как правило, все эти действия местные организаторы предоставляют своим партнерам из Москвы. Нам помогала мэрия, и мы все переговоры и всю кураторскую логистику осуществили самостоятельно, причем, с учетом всех современных требований.

Сколько картин Васильева приехало из московского Манежа?

— Восемь картин. При том, что всего в тамошних запасниках их на одну больше, — просто в настоящее время одна находится в реставрации.

Кто был куратором юбилейной выставки?

— Да я и был этим куратором. Идея заключалась в том, чтобы показать самые разные работы Васильева. Он очень неоднозначный художник, и привязывать его, скажем, только к национально-патриотической теме, как это в свое время – в конце 1990-х — делали в московском Центре славянской культуры, мне кажется, было бы односторонне.

Хотя и эта тема у нас представлена. Вот, висят работы, посвященные теме Великой отечественной войны: «Парад сорок первого года», где советским войскам «покровительствуют» фигуры древних защитников столицы – Минина и Пожарского. Или «Портрет маршала Жукова», в чьем строгом выражении лица есть что-то от римских императоров. В свое время Константина за это недвусмысленно осуждали.

После его довольно метафоричных образов древних русичей – того же «Северного орла» — несколько удивительно видеть его автопортреты, написанные в подчеркнуто академичной, я бы даже сказала, не по-советски «кабинетной» манере.

— Да. Эти картины у нас – от сестры художника Валентины Васильевой. Например, автопортрет, где Васильев изображен на фоне бога войны Марса.

Что это значит?

Э тим он дал понять, что он все время ведет борьбу за право писать, как он хочет, что он рисует не «по велению партии», а по зову души. В Союз художников он даже ведь не подал заявления, — понимал, что это бесполезно. Хотя в 1963 году, когда он подрабатывал в казанском журнале «Чаян», участвовал в выставке казанских карикатуристов. Но вообще при жизни выставок у него почти что не было. И это, конечно, для художника – трудная ситуация.


«РЕАЛИЗМ СОВЕРШЕННО ОСОБОГО ТИПА»

  А ведь школа-то у него была очень неплохая.

Да. Он учился в московской художественной школе-интернате при институте Сурикова, а она находилась в Лаврушинском переулке, где располагается Третьяковская галерея. Конечно, он туда ходил. И, конечно, уже в ранние годы он впитал европейство как неотъемлемую часть изобразительного искусства. То есть, даже изучая и рассматривая в Третьяковке образцы русской живописи, он различал в них европейскую составляющую. Уже тогда он увлекся Возрождением. И до конца жизни пронес эту любовь. Как он говорил, его любимыми художниками были Ботичелли и Рафаэль. Вообще, я бы не сказал, что Васильев был квасной патриот и выступал только за русское в искусстве. Нет. Сохраняя в своем искусстве то, что можно называть «русским духом», всеми культурными рецепторами он стремился все-таки не на Восток. а на Запад.

Из московской школы-интерната родителей Васильева попросили его забрать. За что?

— А он увлекся сюрреализмом и абстракцией. Тогда это осуждалось. «Буржуазные влияния» и всякое такое. А он же был живой человек. Вещи, которые его интересовали, он обязательно хотел испробовать. На какое-то время «заразился» абстракционизмом, и, конечно, ему хотелось освоить эту манеру. Абстракционизм тогда сильно критиковали, и Костю, понятное дело, осудили. Но вот что удивительно: много позже, когда в Москве прошла знаменитая «Бульдозерная выставка», тогда же многие художники повернулись к современному искусству, а он как раз уже снова вернулся к реализму. И снова  оказался, как бы, не «к столу». Он все время плыл как бы против течения.

Смотрю я на его картины и думаю: «Какой уж тут реализм?». Давайте порассуждаем о реализме и о том, является ли реалистом Константин Васильев?

— Это, конечно, реализм совершенно особого типа. Соцреализма как единого направления ведь тоже не было. Тематика соцреалистическая как определялась идеологами: «искусство должно быть национальным по духу, социалистическим – по содержанию». А что касается реализма Константина, то, во-первых, после того как он узнал, что такое сюрреализм и абстракционизм, у него уже не могло быть такого простого реализма, какой был, к примеру, у передвижников и у, собственно, соцреалистов. Это было уже что-то другое, новое. Во-вторых, его реализм во многом – символический реализм. Потому что вот даже сама тематика его картин – вся эта мифология, все это древнерусское, ведь это все – символика. Мифы же маркируют какие-то архетипы нашего современного поведения. Они показывают онтологическую, бытийную сущность жизни, то есть, не то, какой жизнь видится обывателю, а то, какой она в глубине своей является.

Поясните, пожалуйста, свою мысль.

— Мы живем, по сути дела, плывя по течению. Вот вы пришли, я с вами разговариваю. Сейчас пойду туда – я там буду что-то решать. То есть я все время подчиняюсь обстоятельствам. А настоящая жизнь тем временем проходит. В старости вдруг думаешь: «Ах! А я сам-то не жил, — только подчинялся каким-то обстоятельствам». А вот когда начинаешь думать о сущности жизни, как Константин, то понимаешь, что он как раз предъявляет вот ту мифологическую сторону жизни, о которой многие люди вообще даже не задумываются.

«ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ФИЛОСОФЫ МЫСЛЯТ СЛОВАМИ, А ХУДОЖНИКИ – ОБРАЗАМИ»

Вы говорите о Васильеве, как о человеке, который прожил большую жизнь, — прожил до старости, став созерцателем и мудрецом. А ведь его в 34 года уже не стало. Почему ему открывалось то, что не открывается другим?

— Вы знаете, мне сейчас 75, а он в 34 погиб. Но я сейчас только догоняю его. Некоторые его картины я начинаю понимать только сейчас, хотя они был написаны 50 лет назад. А ведь он мало что объяснял словами... Он молчал. Конечно, за чашкой чая мы могли болтать, Но, гуляя, например, по природе прекрасной в Васильево, он обычно молчал. Или думал о своем. Или что-то... коротко так, и снова замолкал. Я иногда говорю, говорю, а он: «Стоп! Стой так! Замирай!» Достает блокнот и начинает меня рисовать. Оказывается, все это время он меня не слушал, а думал, как бы «поймать» то, что ему надо.

В вашей дружбе проявил себя принцип «противоположности сходятся»?

— Мы когда-то с ним в шутку спорили: кто из нас — грек, а кто — римлянин. Вот я Геннадий, имя ведь греческое, значит, я – грек. А он Константин – имя латинское, он – римлянин. И имена наши нам соответствуют: я – философ, «греческий философ», а он – «римский воин».

Вы ему отказывали в возможности чувствовать себя философом?

— Объясню. Дело в том, что философы мыслят словами, а художники – образами. Вот в чем разница.

А с чего повелась вот эта ваша дискуссия на тему зарифмовывания себя с образами древних культур?

— На волне оттепели это стало с нами происходить. В 1950-е-19600-е годы, как ни странно, немного все было не так, как некоторые московские люди сейчас трактуют. Как раз в 60-м году мы и встретились. Он уже заканчивал казанское художественное училище, а я еще учился в КАИ. В это время стала появляться какая-то интересная литература, в том числе, в букинистических магазинах. Но какую-то литературу добывали и с Запада...

Самиздат сюда приходил? А с Запада – какой-нибудь «Вагриус»?

— Самиздат, само собой. А насчет западных изданий, больше получили ИМКА-ПРЕСС ( YMCA- PRESS – крупнейшее из русскоязычных эмигрантских изданий прим. ред. ). Но появлялись у нас и дореволюционные книжки. Так, например, появилась у нас книга Ницше. У нас было все, что угодно. Правда, современных западных авторов у нас не было. Но вот то, что сейчас спокойно можно купить, тогда же было в диковину. И мы, конечно, книгами упивались. Ну и обсуждали потом. Так сложилась, что наша компания – это были люди думающие.

Как ваша компания возникла?

— Совершенно случайно: мы встретились на частной квартире. Он жил в Васильево, — трудно было каждый день ездить, он остался у нас в квартире. А я из Бугульмы, — то же самое. Сошлись. Четыре человека нас жило в одной комнате два года.

- Где это происходило территориально?

— Сейчас уже уничтожено, а был такой адрес: улица Авиахим, 17, сейчас это улица Аделя Кутуя. Вот там мы и жили. Он все время запускал свои классические пластинки. Он так впервые и пришел к нам в дом: в одной руке – проигрыватель, в другой – пачка грампластинок. Никакого ни матраса, ни вещей, ни-че-го. А стояла же кровать с голой панцирной сеткой. Он и спал... проигрыватель под голову. И ничего. Нормально жили. Чертежи для своего КАИ я делал под музыку Чайковского, Рахманинова, Бетховена. Постепенно влюбился в это дело. Правда, и я кое-что имел после школы, — приехал с альбомом репродукций картин из Третьяковской галереи, который мне подарили за первое место в школьном фотографическом конкурсе. ( Показывает на выставочные фотовитрины ) Это же все я фотографировал.

«Портрет маршала Жукова», в чьем строгом выражении лица есть что-то от римских императоров. В свое время Константина за это недвусмысленно осуждали»

«САМ ОН БЫЛ УБЕЖДЕН, ЧТО МИРОМ ДОЛЖНЫ ПРАВИТЬ НЕ ТОРГОВЦЫ, ЧИНОВНИКИ И ОЛИГАРХИ, А ХУДОЖНИКИ, УЧЕНЫЕ, ТВОРЦЫ...»

(Рассматривая витрины с фотографиями) Какое-то заседание серьезное...

Это в 1974 году Костя выступает в вычислительном центре Университета. А на этой фотографии профессор Лаптев его критикует за то, что у маршала Жукова на Костиной картине слишком суровое выражение лица.

Требовалось мягкое что ли?

— Требовалось, видимо, не такое, какое изобразил Васильев. Но я еще раз повторю, что все истоки героических образов Васильева идут из Римской империи. Вот, например, «Воинство Свентовита». Это – славянский Бог, но можно сказать, и по-другому, что это Бог западных славян. И, видите, у него же все римское. У него в руке штандарт с римским концом, а наверху – золотой орел. Это все — римские символы. Риму подражали все: Немецкая империя в средние века, потом этому подражал Наполеон, потом и Гитлер подражал. Древний Рим – это сон человечества. Это – мечта. Я Костю как-то спрашивал: «Почему ты не пишешь на античные темы?» Он говорит: «А об этом все уже известно».

Скандинавская мифология увлекла его тоже по причине своей малоизвестности в советское время?

— Ему как-то попалась книга ирландских саг – «Старшая Эдда», «Младшая Эдда». Тогда в Советском Союзе было мало интересных книг, а тут попалась такая уникальная вещь. Книга его страшно заинтересовала. Он увлекся. Вот написал Вотана, одного из главных богов североевропейского пантеона. По-скандинавски имя этого бога – Один, а по-германски — Вотан. У Вагнера же целая оперная тетралогия написана по северо-германскому эпосу «Кольцо нибелунга». Главный герой вагнеровской тетралогии – Вотан.

Но вообще тут очень интересный сюжет. Темой опер Вагнера можно назвать ситуацию, когда миром стали править золото и власть, и в итоге весь мир погибает. Васильеву эта тема была важна. Потому что сам он был убежден, что миром должны править не торговцы, чиновники и олигархи, а художники, ученые, творцы – люди, которые что-то творят. А деньги и власть – то, что губит людей. Кстати, этот цикл иллюстраций к операм Вагнера – мы привезли из частной коллекции Светланы Мельниковой.

А вагнеровское «Кольцо нибелунга» слушали?

— Конечно. Наизусть знали.

Кто дирижировал?

— Там были разные дирижеры, в том числе Вильгельм Фуртвенглер, но был так же и Георг Шолти. Вообще нам с трудом удалось собрать все четыре оперы в исполнении разных дирижеров.

Понятно, эпоха культурного дефицита.

— Культурная информация того времени была, действительно, одномерная. Вот эту одномерность культуры Константин Васильев и стремился преодолеть.

«ОН БЫЛ ОТКРЫТ ВСЕМУ МИРУ, И ДЕЛАЛ СВОЕ ДЕЛО, РУКОВОДСТВУЯСЬ ПОНИМАНИЕМ РУССКОГО ХУДОЖНИКА»

Откровенно говоря, даже жаль, что в посмертном признании его творчества оказалась акцентирована лишь национально–патриотическая составляющая его искусства. Например, в Москве в Лианозове его картины выставлялись на площадке с как раз-таки одномерным названием «Центр славянской культуры».

— То, что его называют «художником русского направления» случилось как бы непроизвольно, — он к этому не стремился, просто он рисовал как хотел. А вот такие люди как Доронин из Лианозовского музея, они прицепили к Васильеву уже какую-то сермяжность русскую, выраженный патриотический ярлык. Конечно, Васильев был патриот, но он был спокойный патриот. Никто не может придраться и найти в его работах нечто, означающее, что он против другой нации, что он против другой веры. Наоборот: он был открыт всему миру, и делал свое дело, руководствуясь пониманием русского художника. А то, что к нему прилепляют всякие ярлыки – это уже внешнее. 

И московский музей в этом немножко повинен. Хотя они много сделали в свое время, — и отреставрировали полуразрушенное здание для музея, и концепцию своего музея создали на основе данных, полученных от казанского круга друзей Васильева, поэтому мы им и благодарны. Но вот то, что Доронин поссорился с сестрой художника – Валентиной Васильевой...

Все-таки это случилось?

— Да. Разошлись они. Но получилось даже хорошо, потому что потом Валентина отдала свои картины нам.

Простите, а есть же еще один музей с картинами Васильева – в Коломне. Это —  территория Валентины Васильевой?

— Нет. У нее нигде нет территории своей, у нее только картины, а территории у нее нет. Поэтому она и доверила свои картины нам. Она встречалась с мэром города. Мы это дело обсудили, и вот она доверила свои картины нам.

Ее участие в этой выставке — это доверительная история или коммерческая?

— Сестра художника – она такая же, как и сам художник, бессеребренница. Сейчас ей около 70, и она всю жизнь пропагандирует его творчество. Приезжала к нам на открытие в юбилейные дни, рассказывала про своего брата, с заместителем мэра встречалась.

Что любопытного, чего не знали вы, рассказала Валентина в Казани?

— Такого она не говорила, потому что она выступала не для меня, а для всех. Вспомнила подробности жизни их семьи...


«ОН ЛЮБИЛ ГРЕЧЕСКУЮ МАСКУ. ПОЭТОМУ У НЕГО НЕТ НИ ОДНОГО УЛЫБАЮЩЕГОСЯ ЛИЦА»

В былинных сюжетах Васильева очень ощутим северный колорит. С чем вы это связываете?

—   Возможно, это связано с тем, что и сам он был, я бы сказал, северный человек: отец – из Санкт- Петербурга, мать – тоже с севера. Он вообще север любил, потому что там люди мужественные, условиями севера закаленные, много делают, мало говорят. Он полюбил север, северную культуру, северный героизм, богов северного пантеона.

Что он еще любил?

Он любил греческую маску. Поэтому у него нет ни одного улыбающегося лица. Он любил серьезные лица, почти как лики святых. Ведь в церкви тоже нет улыбающихся ликов. В этой серьезности – расшифровка образа творца, который всерьез творит свою жизнь.

Куда-то ездили с ним?

— Постоянно куда-то ездили. Часто ездили в Москву, — он там любил Исторический музей: рисовал знамена, оружие. Рисовал точно, буквально, ему нужно это было. Как-то ездили на гастроли Берлинской Штатсоперы. Они привезли Вагнера «Нюрнбергских мейстерзингеров», Моцарта «Так поступают все женщины» и какую-то современную оперу, забыл название. Гастроли проходили в Большом театре. Мы сели в поезд и поехали. Билетов на спектакли у нас не было, но мы «стреляли» их. Сидели в разных концах зала, но побывали на всех трех представлениях.

Как обсуждали? «Ох здорово, ох здорово!»

— Меня сама музыка возбуждала, и я был даже, признаться, разочарован постановками. Просто после того как мы тут слушали оперы Вагнера с закрытыми глазами и все это себе воображали... У Вагнера-то мне все какими-то гигантами представлялись. А там по сцене бегают-прыгают люди какие-то маленькие, я спрашиваю: «Кость, ну как тебе? Режиссерское в и дение не отвлекало?» А он говорит: «Нет-нет. Нормально».

Вообще он был контактный человек?

— В том случае, когда ему собеседник был интересен – да. А если собеседник ему чем-то не нравился, он никого ни в чем не обвинял, просто молча уходил и все.

Что было критерием «интересности»?

— Вот, например, однажды у художнику Глазунову ездили... Обратно вернулись, мать его спросила: «Ну что, Кость?»...

Простите, перебью. Все-таки ездили к Илье Глазунову. Как это случилось? Когда?

— Тут надо назвать такого человека как Светлана Александровна Мельникова. Дружила она с Веничкой Ерофеевым, который написал роман «Москва-Петушки», с Солженицыным. Оба они, как и мы, бывали у нее в доме, А дом был знаменитый — такой Дом Муромцева в Царицынском парке. Прямо в лесу стоял (потом он сгорел). В 1960-70 годы мы часто туда приезжали. Ну а как? Едем в Москву, надо же где-то останавливаться! С Солженицыным на этой территории встретиться не удалось, — разминулись. Но в той же кровати, что и он, я спал.

Так вот Светлана Мельникова была помощницей у Глазунова. Не только, что называется, помощницей по хозяйству, а вообще по всему. Она была руководителем крупной организации по восстановлению советских церквей. С ней мы ездили в Новый Иерусалим, смотрели разрушенный храм, — она была членом московского Общества памятников архитектуры. И вот она договорилась с Глазуновым и с нами, чтобы мы привезли ему показать картины Васильева. Мы нашли открытый грузовик, погрузили картины и поехали. Глазунов тогда жил на Арбатской площади в башне, на которой написано «Моссельпром». Два верхних этажа были его. Мы втащили картины, распаковываем их. Он спускается сверху – смотрит одну, другую, на третьей вдруг заерзал, говорит: «А где художник-то?» «Вот он», — говорим. Показываем на Костю.

Все-таки почему понадобилось везти его картины Глазунову?

— Васильеву же в Казани никто не помогал. Тут были свои художники, татарские. Он никому тут не был нужен. А мысль была, чтобы Глазунов обратился к высшим чинам, чтобы они помогли. Но ничем это не кончилось, потому что Глазунов на следующий день уезжал в Финляндию. Говорит Васильеву: «Посиди в Москве, меня подожди, и еще... напиши-ка серию былин, я помогу тебе издать их как открытки». Но Костю надо было, как говорится, «тащить» на все это. В общем, не стал он ни что надеяться.

«ЕГО МЕТОД – ЭТО СОБСТВЕННОЕ ВООБРАЖЕНИЕ, ПОМНОЖЕННОЕ НА ОПЫТ ДРУГИХ ХУДОЖНИКОВ»

Не прагматик был?

— Совсем не прагматик. Он просто не мог связываться с чиновниками, протекционерами. Жил себе в поселке Васильево, ни на что не претендовал. В Советском Союзе, чтобы что-то получить от власти надо было писать картины о производстве, «рабочего и колхозницу» требовалось писать. Либо, ничего ни от кого не получая, можно было наслаждаться свободой творчества. Он выбрал второе. Ему была важна духовная свобода. Книги мы ему доставали, кисти, краски, холсты у него были. Вот эту картину он писал четыре года ( показывает на огромный холст, примерно 5м на 3м ). Закрашивал прежнее изображение, а поверх него накладывал новое. И так несколько слоев.

Величина картины заставляет предположить, что у него была хорошая квартира...

Поскольку папа его был директором, квартира в Васильеве у них была по тем временам неплохая. Хотя это был деревянный дом, практически барак. Так вот высота этого холста –  это примерно высота потолка в квартире. Вообще говоря, скромно они жили. Аккуратно, но скромно . Ни телевизора, ни телефона – ничего у них не было. Был, правда, радиоприемник «Балтика».

Краски-то масляные, кстати, ведь были из разряда «дорогих удовольствий», как он их «добывал»?

Краски тогда выдавали в магазине на Черном озере только членам Союза художников ТАССР. Нам повезло. У нас был друг, который занимался астрономией и постоянно ездил в Пулковскую обсерваторию. А в Пулково был завод красок. И этот друг постоянно привозил Косте краски. Хотя проблемой были не только с краски, но и кисти, карандаши. – Тогда же мы не покупали, а все «доставали». Ну вот еще случай.

В научно-исследовательском институте, где я работал, мне как комсоргу дали пачку карандашей — сто штук. Я с радостью привез их и вручил Васильеву. Хотя, может, я поступил неправильно: карандаши-то предназначались для комсомольской работы. Но вот из таких радостей наша жизнь тогда и состояла. Или холсты... Когда их не было, в каком-нибудь ателье доставали бортовку. В магазинах ее особенно не было, а в ателье – получалось.


Сейчас мы с вами прошли по балкону галереи, где висят пейзажи Васильева. И у меня возникло ощущение deja vu: словно сквозь эти пейзажи увиделась манера Шишкина, Левитана. Вам так не кажется?

— Я не искусствовед, мне трудно судить. Конечно, школа у него была большая – тут, как я уже говорил и Третьяковка с ее русской живописью, и художники Возрождения. Я думаю, что это все складывалось у него в памяти, как в базу данных. Потому что с натуры он почти не писал: все ранее увиденное запоминал, складывал, складывал в памяти и ждал, когда из этих «старых» фрагментов у него родится новый образ. И когда это случалось, он хватал холст, кисть и иногда за день создавал картину. А иногда подолгу работал. А сколько подготовительных фрагментов делал! Его метод – это собственное воображение, помноженное на опыт других художников. Но он никогда не повторял чью-то картину. Можно найти какой-то чужой элемент, но общих образ картины – всегда свой.

Следующий вопрос задаю с опаской, но все-таки задаю: есть такое понятие «кич», применимо ли оно к живописи Васильева?

— Во-первых, кич, это повтор ранее созданного и упрощение ранее созданного. Но Васильев никого не повторял. В этом смысле слово «кич» не имеет к нему никакого отношения. Другое значение слова «кич» — это упрощение для обывателя. Но давайте присмотримся к его картине «Ожидание». Не ней изображена девушка со свечой в морозном окне. Вроде, крещенский сюжет: может, девушка гадает. Но... Мать ему рассказывала, как ждала отца, когда тот ушел на фронт. Вот уже второй слой. Третий слой — свеча. Костя называл этот образ – «светоч», а светоч – это же душевный огонь, и пока он горит, в человеке все не зря. Но есть и еще один слой: это – символ России, и светоч в руках девушки – это огонь, который освещает всех. Вы знаете, что эта картина изображена на обратной стороне юбилейной британской монеты?.. Искусствоведы, которые говорят слово «кич», видят только один слой и не хотят видеть других.

«ДРУГИЕ ВСЮ ЖИЗНЬ ТОЛЬКО ИЩУТ, НО НИЧЕГО НЕ НАХОДЯТ. А ОН НАХОДИЛ»

— Геннадий Васильевич, как все-таки Константин Васильев погиб? До сих пор бытуют самые разные версии случившегося в октябре 1974 года.

Они с товарищем 29 октября переходили пути в районе Зеленодольска, — там на выставке была выставлена одна его картина. Было темно. Чтобы сесть на электричку надо было перейти пути. И тут выскочил скорый поезд. Костя увидел, что его товарищ сейчас попадет под колеса, и за плечо попытался его оттянуть, но его и самого засосало. Это видели машинист, какие-то станционные служащие. Дело в том, что отец друга был чином в КГБ. И он сразу приехал туда разбираться.

Напоследок задам. может, странный вопрос: а какой человек был Константин Васильев?

— Он сильный, конечно был, сильный, прежде всего, духом. Но даже физически он был достаточно сильный. Вот мы ходили в походы – ночевали в лесах ночью, мерзли, и ничего. В лодке до Свияжска плавал – нисколько не трусил. Никогда ничего не боялся. Сильный мужчина. Когда надо было доски сколачивать, знаете, как он это делал?! Да и чисто внешне он был очень статный, красивый. В нем что-то было, что хотелось назвать словом «артист». Он был совершенно независим. И самое главное его свойство – это бесстрашие. Он всегда поступал так, как чувствовал ... по своей природе.

Он все время создавал. Все время был в поиске. Но и находил. Другие всю жизнь только ищут, но ничего не находят. А он находил. На каждом творческом отрезке – сюрреализм, абстракционизм, северная мифология, старинные русские образы – он себя вычерпывал полностью. И всякий раз, погружаясь в какой-то этап, чаще других слов говорил: «Вот я теперь знаю, как писать!»

Елена Черемных Фото: Сергей Елагин Видео: Максим Тимофеев

Геннадий Пронин

Родился в 1942 году, окончил КАИ. Друг юности Константина Васильева. После окончания института 35 лет проработал инженером по автоматизации. С 1996 года – директор галереи Васильева.

Ещё новости о событии:

В Центральной библиотеке состоялся вечер творческого общения «Души и сердца вдохновенье», приуроченный к 75-летию со дня рождения знаменитого казанского художника Константина Васильева.
21:14 24.09.2017 Bugulma.ws - Бугульма
Геннадий Пронин - Бизнес Online
Соратник знаменитого художника Геннадий Пронин о жизни на казанской улице Авиахима, патриотических ярлыках и татарских живописцах В сентябре исполнилось 75 лет художнику Константину Васильеву (1942–1976).
09:04 24.09.2017 Бизнес Online - Казань
 
По теме
Обзор главных технологических событий в Татарстане, России и мире «Наша цель — научить мировую модель ИИ управлять миллиардами роботов-гуманоидов», — объявил на прошлой неделе глава американского стартапа Figure,
Кадры разгрома подразделения специального назначения «Артан» Главного управления разведки Минобороны Украины опубликовал в своем телеграм-канале военный репортер ВГТРК Евгений Поддубный .
Прокурор города Набережные Челны Республики Татарстан в защиту интересов неопределенного круга лиц обратился в суд с административным исковым заявлением о признании информации, размещенной в сети «Интернет», информацией,
Включение ООО «Корпоративный центр ИКС 5» (одна из российских «дочек» X5 Retail) в перечень экономически значимых организаций, предполагающий возможность передачи долей участия в российских организациях конечным владельцам,
На «Госуслугах» заработал сервис «Электронная подача документов в суд». Пользователи портала получили возможность подавать иски, жалобы, ходатайства и другие обращения в онлайн-формате, сообщили в пресс-службе Минцифры России.
Потерпевшим поступает звонок от злоумышленников, которые представляются сотрудниками сотовой компании, предлагают перезаключить договор на продление сим-карты и под различными предлогами пытаются узнать коды из смс-сообщений,